Неточные совпадения
— Вы, Самгин, уверены, что вам хочется именно конституции, а не севрюжины
с хреном? —
спросила она и
с этого момента начала сопровождать каждую его фразу насмешливыми и ядовитыми замечаниями,
вызывая одобрительный смех, веселые возгласы молодежи.
Тут пришел Варавка, за ним явился Настоящий Старик, начали спорить, и Клим еще раз услышал не мало такого, что укрепило его в праве и необходимости выдумывать себя, а вместе
с этим
вызвало в нем интерес к Дронову, — интерес, похожий на ревность. На другой же день он
спросил Ивана...
— Следователь, старый осел,
вызывал вас, но я прекратил эту процедуру. Дельце это широкой огласке не подлежит. Вы
спросите — почему? А я — не знаю. Вероятно — по глупости, возможно — по глупости, соединенной
с подлостью. Ваше здоровье!
Привычная упрощенность отношения Самгина к женщинам
вызвала такую сцену: он вернулся
с Тосей из магазина, где покупали посуду; день был жаркий, полулежа на диване, Тося, закрыв глаза, расстегнула верхние пуговицы блузки. Клим Иванович подсел к ней и пустил руку свою под блузку. Тося
спросила...
Она слушает неподвижно, но не проронит слова, не пропустит ни одной черты. Он замолчит, она еще слушает, глаза еще
спрашивают, и он на этот немой
вызов продолжает высказываться
с новой силой,
с новым увлечением.
Его разбудило неистовое скаканье на цепи и лай собаки. Кто-то вошел на двор, кого-то
спрашивают. Дворник
вызвал Захара. Захар принес Обломову письмо
с городской почты.
«А когда после? —
спрашивала она себя, медленно возвращаясь наверх. — Найду ли я силы написать ему сегодня до вечера? И что напишу? Все то же: „Не могу, ничего не хочу, не осталось в сердце ничего…“ А завтра он будет ждать там, в беседке. Обманутое ожидание раздражит его, он повторит
вызов выстрелами, наконец, столкнется
с людьми,
с бабушкой!.. Пойти самой, сказать ему, что он поступает „нечестно и нелогично“… Про великодушие нечего ему говорить: волки не знают его!..»
Первое время после этого Кранц приходил в первый класс, желтый от злости, и старался не смотреть на Колубовского, не заговаривал
с ним и не
спрашивал уроков. Однако выдержал недолго: шутовская мания брала свое, и, не смея возобновить представление в полном виде, Кранц все-таки водил носом по воздуху, гримасничал и,
вызвав Колубовского, показывал ему из-за кафедры пробку.
Зато во всех остальных отношениях всякое шпионство и взаимные жалобы совершенно не терпелись. В тех случаях, когда какой-нибудь новичок приходил
с жалобой или доносом, Рыхлинский немедленно
вызывал виновного и производил строгое расследование. Если донос оказывался верным, — следовало наказание: шла в ход та же линейка или виновный ставился на колени. Но при наказании непременно должен был присутствовать и доносчик. Иной раз Рыхлинский
спрашивал его...
Прелин, наоборот, не упоминая ни словом о побеге,
вызвал мальчика к кафедре,
с серьезным видом
спросил, когда он может наверстать пропущенное,
вызвал его в назначенный день и
с подчеркнутой торжественностью поставил пять
с плюсом.
Это скрытое торжество волновало и сердило Харитину, и ей опять делалось жаль мужа. Она даже насильно
вызывала в памяти те нежные сцены, которые происходили у нее
с мужем в остроге. Ей хотелось пожалеть его по-хорошему, пожалеть, как умеют жалеть любящие женщины, а вместо этого она ни к селу ни к городу
спросила доктора...
Она
спрашивала быстро, говорила скоро, но как будто иногда сбивалась и часто не договаривала; поминутно торопилась о чем-то предупреждать; вообще она была в необыкновенной тревоге и хоть смотрела очень храбро и
с каким-то
вызовом, но, может быть, немного и трусила. На ней было самое буднишнее, простое платье, которое очень к ней шло. Она часто вздрагивала, краснела и сидела на краю скамейки. Подтверждение князя, что Ипполит застрелился для того, чтоб она прочла его исповедь, очень ее удивило.
Мать проснулась, разбуженная громким стуком в дверь кухни. Стучали непрерывно,
с терпеливым упорством. Было еще темно, тихо, и в тишине упрямая дробь стука
вызывала тревогу. Наскоро одевшись, мать быстро вышла в кухню и, стоя перед дверью,
спросила...
Анна Павловна
с пяти часов сидит на балконе. Что ее
вызвало: восход солнца, свежий воздух или пение жаворонка? Нет! она не сводит глаз
с дороги, что идет через рощу. Пришла Аграфена просить ключей. Анна Павловна не поглядела на нее и, не спуская глаз
с дороги, отдала ключи и не
спросила даже зачем. Явился повар: она, тоже не глядя на него, отдала ему множество приказаний. Другой день стол заказывался на десять человек.
И в этот день, когда граф уже ушел, Александр старался улучить минуту, чтобы поговорить
с Наденькой наедине. Чего он не делал? Взял книгу, которою она, бывало,
вызывала его в сад от матери, показал ей и пошел к берегу, думая: вот сейчас прибежит. Ждал, ждал — нейдет. Он воротился в комнату. Она сама читала книгу и не взглянула на него. Он сел подле нее. Она не поднимала глаз, потом
спросила бегло, мимоходом, занимается ли он литературой, не вышло ли чего-нибудь нового? О прошлом ни слова.
— Зачем же он тебя, собственно,
вызывал? —
спросила с свойственной ей точностью gnadige Frau.
Мать решила, что это прекрасно и, взяв
с хозяина слово, что он в залу уже никого, кроме нас, не пустит, велела подать самовар. Последнее распоряжение матушки тотчас же
вызвало со стороны Бориса осторожное, шепотом выраженное замечание, что, мол, этак, не
спросивши наперед цены, на постоялом дворе ничего
спрашивать невозможно.
Сожаление и досада изобразились на лице молчаливого проезжего. Он смотрел
с каким-то грустным участием на Юрия, который, во всей красоте отвагой кипящего юноши, стоял, сложив спокойно руки, и гордым взглядом, казалось,
вызывал смельчака, который решился бы ему противоречить. Стрелец, окинув взором все собрание и не замечая ни на одном лице охоты взять открыто его сторону, замолчал. Несколько минут никто не пытался возобновить разговора; наконец земский,
с видом величайшего унижения,
спросил у Юрия...
— Ну, что же вы? — хладнокровно
вызывая его,
спросила она. Потом усмехнулась и
с торжеством сказала: — Возражать мне нельзя, потому что я сказала истину!
Дебют был удачен. На другой день шла «Свадьба Кречинского». Я играл купца Щебнева и удостоился
вызова. Вчера я выходил вместе
с Далматовым под фамилией Никольского, а сегодня Погодин, не
спросив меня, поставил мою настоящую фамилию, чему я, в конце концов, был рад. Мне стали давать роли, отношение товарищей прекрасное. Завелись приятные знакомства.
Мне, человеку в костюме босяка,
с лямкой грузчика на спине и перепачканному в угольной пыли, трудно было
вызвать его, франта, на разговор. Но, к моему удивлению, я увидал, что он не отрывает глаз от меня и они разгораются у него неприятным, жадным, животным огнём. Я решил, что объект моих наблюдении голоден, и, быстро оглянувшись вокруг,
спросил его тихонько...
Как-то невольно напоминает она мне ту девушку, чахлую и хворую, на которую вы смотрите иногда
с сожалением, иногда
с какою-то сострадательною любовью, иногда же просто не замечаете ее, но которая вдруг, на один миг, как-то нечаянно сделается неизъяснимо, чудно прекрасною, а вы, пораженный, упоенный, невольно
спрашиваете себя: какая сила заставила блистать таким огнем эти грустные, задумчивые глаза? что
вызвало кровь на эти бледные, похудевшие щеки? что облило страстью эти нежные черты лица? отчего так вздымается эта грудь? что так внезапно
вызвало силу, жизнь и красоту на лицо бедной девушки, заставило его заблистать такой улыбкой, оживиться таким сверкающим, искрометным смехом?
[Невозможно понять,
с какою целью покойный Ничипоренко при следствии
вызывал из своей памяти самые пустые события, о которых его никто не
спрашивал, а иногда просто даже сочинял, чтобы только приписать в свои показания чье-нибудь новое имя.
Уезжая, наказал он домашним, что ежели кто
спросит про него, особливо из барского дома, так сказали бы, что еще ранним вечером уехал
с требой, а оттуда хотел проехать в город, куда его
вызывали в духовное правление.
Программа эта
вызвала целую бурю, и я до сих пор удивляюсь, как мне удалось ее провести. Сергеев-Ценский
с возмущением писал: «Это значит, — хочешь, не хочешь, а ходи весело?» Борис Зайцев иронически
спрашивал...
— Ну, что… дело
с литвинами? — грозно
спросил Мамона великий князь. Очи его
вызывали на кровавый ответ.
— Я, — говорит, — спешу кончить следствие и нынче рано
вызвал к допросу убийцу и говорил
с ним, а сам в это время брился и потом шутя
спрашиваю его: отчего он столько человек порезал, а меня не хотел зарезать моею же бритвою? — А он отвечает: „Не знаю: нонче мне что-то рук кровянить не хочется“.